Человечество всегда с большим пиететом относилось к кошкам. Непонятны, непостижимы, полезны. Характером похожи на женщин. В древнем Египте даже был культ кошки: богиня Баст. Древнейших земледельцев планеты кошки спасали от грызунов, то есть — от голода. Человек, убивший кошку, в древнем Египте приговаривался к смертной казни.
Другое дело кошки большие — дикие. К ним человечество всегда относилось с большой опаской. Хищны, коварны, смертоносны. Лишь немногих из них удавалось приладить к хозяйству. Например, гепарда довольно легко заставить выполнять обязанности охотничьей собаки. У раджей Древней Индии были даже целые своры из гепардов. Попадали они и к русским князьям в качестве сувениров. Сохранились сведения о «пардусах», бравших добычу без помощи человека, но приносивших ее к ногам хозяина. Да и скорость у них — до 100 километров в час! Никакая борзая не догонит.
Но почему-то при всей своей полезности гепарды не удостоились попадания в фольклор. Наверное, не вышли грозностью. Зато благодаря стараниям человеческой фантазии царем зверей стал лев. Очевидно, царственно-ленивый вид этих хищников и огромная грива самца, отдаленно напоминающая корону, стала причиной такого возвеличивания. Хотя лев и не самый большой из кошачьих. Есть и побольше. Тигр, например. Именно он, благодаря гению Рейярда Киплинга, под именем Шерхан стал олицетворением крайней враждебности к человеку. Что ж, в Индии тигры-людоеды наводили ужас на целые селения. Заловить себе на обед человека ему не сложнее, чем кошке поймать мышь. Но тот же Киплинг, который наверняка хорошо знал местный фольклор, вывел в качестве одного из лучших друзей Маугли черную пантеру — Багиру. Очевидно, даже больше дикие кошки не столь однозначны в человеческом сознании.
Самое любопытное, что в цирке, в основном, выступают только большие дикие кошки. Малые и относительно малые — камышовые коты, каракалы, оцелоты, сервалы, рыси — плохо дрессируются или вообще не поддаются дрессировке. Лишь в одном советском фильме, а точнее в двух (второй — продолжение первого) главным героем был самец рыси по кличке Кунак: «Тропой бескорыстной любви» и «Рысь выходит на тропу». На пресс-конференции, посвященной выходу первой из означенных лент, режиссер сказал: «До начала съемок мне говорили, что рысь не поддается дрессировке. После окончания съемок я твердо знаю, что это правда». В цирке рыси — большая редкость. И выходят они на арену отнюдь не с рядовыми дрессировщиками. Как правило, с выдающимися и гениальными. Вот что написала о своей работе с рысью по кличке Котька Наталья Юрьевна Дурова:
«Котьку мне подарили охотники в Магнитогорске. Они приволокли ее в громадной самодельной клетке и, чтобы показать мне подарок, долго поднимали зверя палками.
— Это вам от нас камышовый кот, — сказали охотники, преподнося мне подарок.
А из клетки, ворча и испуганно прижавшись к прутьям, глядела на меня жалкая и худая, почти домашняя кошка… Когда клетку понесли, я оглянулась и увидела маму. Она была взволнована. — Ты хочешь с ней репетировать? — спросила она меня. Я кивнула головой. — Но ведь с рысями никто еще не работал. — Почему с рысями? Это же камышо… — Нет, рысь. Обрати внимание: у нее только начинают проявляться кисточки на ушах, а баки очень заметны. Рысенку месяцев восемь, не больше. Подумай хорошенько! Эта Котька страшная.
Вскоре пришло время начать репетиции. Клетку вывезли на манеж, открыли дверцу. Я взяла в руки мясо и тихо позвала: — Котька, ко мне!
Она выглянула из клетки. Осмотрелась и, осторожно, бесшумно ступая, пошла ко мне. Съела мясо. Я хотела ее погладить — она ответила недовольным ворчанием. Я настойчиво протянула к ней руку — точным и легким ударом Котька отбросила мою руку. Тогда я схватила одной рукой ее мордочку, другой — лапу и крепко сжала их. Я так держала до тех пор, пока не почувствовала, что напряженные мышцы стали ослабевать, а горящие зеленые глаза, испуганно бегающие, застыли, ожидая: что будет дальше? Я выпустила ее и ласково сказала: — На, Котька, на! — И протянула большой кусок мяса. Котька потянулась к нему, но неожиданно рванулась влево и в два прыжка очутилась в клетке.
…День за днем я кормила ее на манеже, приучала ходить на цепочке, сидеть со мной спокойно на барьере, на опилках, ложиться рядом со мной на ковер. Делала я это все не случайно.
Вскоре Котька привыкла ко мне настолько, что ходила за мной, как собака. Тут и наступили настоящие репетиции. Котька должна была учиться уже артистическому мастерству: уметь сделать пируэт и прыгнуть с тумбы на тумбу на расстояние пока два метра, потом сесть на задние лапы, катить огромный шар, а главное, идти на цепочке по барьеру почти рядом со зрителями.
На премьере… ослепленные прожекторами мы не видели зрителей, но ощущали их, слышали гул удивления, прокатившийся по рядам. Когда Котька спрыгнула с барьера, дали полный свет. Мое платье с длинной шуршащей юбкой было незнакомо Котьке. Ей хотелось дотронуться до него лапой. И вот, играя юбкой, она задевает когтями мою ногу. Я чувствую режущую боль, но номер идет своим чередом, Котька крутит пируэт, затем садиться на столик, потом берет у меня из рук мясо и, поднимаясь на задние лапы, обхватывает передним мои плечи. — Молодец, Котька! Молодец! Рысь точно выполняет свои трюки: спрыгивает со стола, снова делает пируэт… И вот номер окончен, Котька снисходительно принимает аплодисменты — она к ним привыкла: на репетициях я всех, кто ни проходил мимо, просила аплодировать. На арену полетели цветы. Цветов Котька никогда не видела. От брошенных нам букетов она пятится и цепочкой, которую я крепко держу, увлекает меня за занавес. Здесь я теряю сознание и падаю на пол. Подойти ко мне никто не мог: рядом была рысь, отогнать ее струей воды из брандспойта опасно — боялись, что она бросится на меня.
А когда же я пришла в себя, увидела: лежит со мной рядом Котька и, как ни в чем не бывало, лижет мою руку. Так прошла наша премьера, после которой я очутилась в больнице, а Котька, ни в чем не виноватая, решившая поиграть с незнакомым для неё платьем и случайно поранившая мне ногу, тоскливо сидела у себя в клетке».
Бывают, правда, и счастливые истории. Дрессировщик Семен Стрельников пришел в цирк в шестнадцать лет. Его родители, родственники и знакомые никакого отношения к этому площадному искусству не имели. Просто у мальчика была истинно советская мечта — стать дрессировщиком. И он стал им! За более чем тридцать лет работы — разве что прокушенный сустав на ноге — не более того. Через пару лет работы в театре «Уголок дедушки Дурова» Семен Стрельников нашел себе жену, Елену. Сначала вместе дрессировали медведей, обезьян, тигров. А потом родили сына Вячеслава. Сейчас ему уже двадцать девять лет, самостоятельно работает со слоном, в номерах с шимпанзе и тиграми — помогает родителям. А тринадцать лет назад с ним произошла очень любопытная история.
Его отца с матерью подрядила какая-то американская съемочная группа. Фильм назывался «Бегущий по льду». По сюжету их герой в лесу должен был столкнуться с тигром. Лес изображал московский Кунцевский лесопарк. Тигра — стрельниковская тигрица Ульяна. Проблема была в герое. Американский актер струсил сниматься с тигром. Тигр, хоть и дрессированный, но животное очень убедительное. Скажем, снимают с традиционной рельсовой тележки пробег тигра по лесу. Тележка едет, параллельно бежит тигрица Ульяна. За ней следит дрессировщик Семен Стрельников. На поводок он взять ее не может: пробег длинный. Раз пробежалась, тигрица, два пробежалась… Просят третий дубль. Тигрица опять бежит, а параллельно, как всегда, едет тележка с режиссером, оператором, ассистентами и, естественно, камерой. Но Ульяне эта публика уже поднадоела, и она решила пошутить. Подпрыгнула на ходу и — в сторону тележки… Людей как ветром сдуло. Улетели, как горох, прямо в кусты. Осталась одна кинокамера. И уже из кустов оператор кричит: «Снято!»
Но надо было снимать еще один эпизод, который почему-то впоследствии в фильм так и не вошел: тигр гонится за героем. Исполнителя главной роли уже даже в кустах найти нельзя: сидит, дрожит в вагончике. Никто из каскадеров тоже не желает войти в число павших героев американского кинематографа. А тут к родителям посмотреть на съемки приходит стройный пятнадцатилетний юноша — сын Слава. Режиссер его увидел и говорит: «Этот мальчик нам подойдет!» Подойдет-то подойдет, но юный Вячеслав тогда еще с тиграми не работал даже в качестве ассистента. Так, бывал около клеток, наблюдал за работой родителей, но — не больше…
Славу гримируют и одевают, как главного героя. Особая опасность эпизода в том, что ни отец, Семен, ни мать, Елена, не могут контролировать пробег тигрицы: слишком длинный план, никакого ремня не хватит. Что ж, пошли на риск… Слава побежал, за ним пустили Ульяну. Как хорошо ни бегал пятнадцатилетний мальчик, но тигры бегают быстрее. И вот когда зверь уже почти настиг человека, Слава неожиданно обернулся и крикнул: «Кошка! Фыр!» Тигрица резко остановилась… Снято! Так родился дрессировщик Вячеслав Стрельников.
Впрочем, как профессионально себя ни веди, а казусы случаются. Пусть даже и трагикомические. Семен Стрельников на сцене по ходу репризы должен был с этой самой тигрицей Ульяной целоваться. Вспомните фразу, брошенную летчиком — испытателем Степаном Супруном: «Летать на этом самолете — всё равно, что целоваться с тигрицей: опасно и никакого удовольствия!» Так вот Семен Стрельников подходит к Ульяне, смотрит ей в глаза и понимает, что та целоваться с ним не хочет. Но делать нечего — номер есть номер… Только было протянул руки к ее морде, как Ульяна — хлоп ему по лицу лапой! — Стою в комплименте (так у артистов называется прощальные поклоны зрителю) и ничего не вижу. Думаю, хорошо, если глаз не выбила, щеку не порвала… Но обошлось: зеркало показало, что Ульяна ударила мягкой лапой, без когтей, типично по-женски: ну не хотелось ей в тот раз целоваться, вот и всё!
